«ТУМБОЧКА» НЕ ДОЛЖНА ВОЗРАЖАТЬ

Ирине 30 лет, работает в ювелирной компании. Семь лет назад она занялась волонтерской деятельностью, ездила по программе наставничества в один из детских домов в Тульской области.

В 2017 году Ирина пришла в фонд “Волонтеры в помощь детям-сиротам”, стала координатором группы в московском детском доме. Потом прошла обучение в Школе приемных родителей фонда и взяла на гостевой режим (временную опеку) двоих подростков Ивана и Егора, им по 17 лет.

С чего все началось

Мое детство было достаточно тяжелым, мне не хватало любви и тепла, мама воспитывала меня одна. Я размышляла если мне так плохо и одиноко в семье, то каково ребенку, у которого семьи нет совсем. Вот почему я решила стать волонтером в детском доме. С 2011 года на протяжение двух с половиной лет я была наставником мальчика Саши из Тульской области. Мы встречались раз в месяц, пока тот детский дом не расформировали и детей не разбросали по разным областям. Сашу отправили куда-то в Калужскую область, и мы потерялись. Но я все время думала о нем, он успел стать близким мне человеком. Весной этого года он нашел меня в соцсетях. Сейчас ему 18 лет, он переехал в Москву, окончил колледж, работает и в ближайшее время собирается жениться. Добрая история со счастливым концом. Саша рассказал, что долго искал меня все эти годы, сохранил подарки, которые я дарила.

В новом детском доме, куда его отправили в 11 лет, выдернув из привычного мира, условия и отношение воспитателей были намного хуже, процветала дедовщина.

Когда Сашка нашел меня, я рыдала от радости. Сейчас мы встречаемся пару раз в месяц, всегда на связи.

Кому наставника

В 2017 году я начала искать в интернете программы наставничества. Поскольку я уже неоднократно бывала в детских домах, понимала, что помощь деньгами – совсем не то, что нужно детям. А нужно им тепло и внимание. Так я пришла в фонд “Волонтеры в помощь детям-сиротам” и прошла обязательное обучение, оно длится месяц.

У детдомовцев много психологических особенностей, и неподготовленным людям общаться с ними будет очень тяжело, неизбежно возникнет непонимание.

Дальше я прошла еще две программы, они необязательны для волонтеров. Это Школа приемных родителей (обучение длится 3 месяца) и курс “Подростки” (2 месяца).

После первого обязательного обучения для волонтеров мне подобрали детский дом, ближайший к дому, и подопечного — 17-летнего Ивана, он единственный захотел себе наставника. Многие либо не хотят, потому что больше не верят взрослым, либо у них есть родственники, которые навещают. Либо они считают, что им не надо, сами справятся. У 85% детдомовцев есть родственники. Как правило, из неблагополучных семей. Но если родственник навещает ребенка хотя бы раз в месяц, этого уже бывает достаточно для опоры, понимания того, что он не один в мире.

Иван

Про Ваню воспитатели дружно говорили, что хуже детей не бывает, что этот самый трудный. Он всю жизнь провел в детском доме, мама отказалась от него сразу после родов. Позже выяснилось, что у нее была шизофрения. У Вани есть старшая сестра, родственники, он пытался выйти на связь, но они не захотели общаться. Все семнадцать лет жизни в детском доме его мечтой было найти семью. 

Ваню бросало по разным детдомам. Детство его было жуткое. Он рассказывал, как воспитатели наказывали за провинности окунали в тазик с водой и топили.

Однажды за плохое поведение его выставили в одних трусах на мороз и оставили всю ночь на улице. В день его рождения, 15 ноября.

В детстве у Вани было косоглазие, ребята его дразнили. Потом в подростковом возрасте ему сделали операцию, но общение со сверстниками так и не задалось, он предпочитает компьютерные игры. Когда мы только познакомились, большой сложностью для него было даже сделать заказ в «Бургер кинге». Он мог запросто отказаться от картошки-фри, лишь бы только самому не подходить к кассе и не говорить с продавцом.

Егор

Через полгода нашего общения со Иваном в моей жизни появился еще один подросток, Егор. В отличие от Вани, он в семьях жил. В трех семьях. И каждый раз его возвращали в детский дом. 

В одной семье Егор прожил целых пять лет. Его вернули после того, как он украл пятьсот рублей. Когда я спросила его, зачем он тогда своровал, Егор ответил мне, что хотел быть замеченным. В семье был еще один мальчик, которого якобы любили больше. «Любовь взять не могу — возьму хотя бы пятьсот рублей», — так рассуждал Егор. Конечно, он не ожидал, что семья его выбросит, предаст.

Два предыдущих волонтера тоже от него сбежали. За год до нашего знакомства он четыре раза пытался покончить с собой «Я никому не нужен, никто меня не любит – зачем тогда жить»

Плохой Егор, хороший Даня

Долгое время у Егора было неприятие себя, из-за мамы. Беременной она сидела в тюрьме за наркотики и повесилась после родов. Воспитатели все годы внушали ему, что он тоже окажется в тюрьме, как мать.

Егор считал, что недостоин жить. И мне понадобилось много сил, чтобы исправить это. Я внушала ему, что мама не была плохой раз она не сделала аборт, значит, любила его.

Эта мысль здорово греет его «Если мама не была плохой, значит, может быть, и я хороший».

Первые перемены к лучшему стали появляться спустя три месяца нашего общения. Поначалу Егор не разрешал мне называть себя Егором. У него было много имен, в разных семьях его звали по-разному то Даня, то Андрей. И Егор придумал если он делает что-то плохое, то это делает «Егор», а «Даня» и «Андрей» – они хорошие.

Я долго доказывала ему, что принимаю «Егора» любым — и с плохими, и с хорошими поступками. И вот наконец он разрешил мне назвать себя Егором. Появилось первое принятие себя. Сейчас никого ближе меня у Егора нет. Он хулиган, но под этой маской на самом деле скрывается ласковый котенок. Он боится обидеть меня, сделать что-то не так. Хотя вместе мы всего полгода.

Гостевой режим

Волонтер-наставник должен встречаться с ребенком не реже одного раза в неделю, такой старший друг для ребенка. Временная опека, или «гостевой режим» (как называют в народе) — это совсем другое. Через органы опеки оформляется официальный статус. Нужно собрать кучу справок, получить заключение о том, что можешь общаться с ребенком днем, а также забирать его к себе домой на выходные и праздничные дни. Вы можете даже выезжать вместе на отдых. Со временем я оформила гостевой режим. Поскольку я живу в однокомнатной квартире, забрать домой парней мне не разрешили. Но разрешили встречаться с ними днем, отдыхать вместе. На гостевом режиме нет обязательных условий, сколько раз в неделю мы должны общаться. Стараемся как можно чаще.

Обоим мальчикам жизненно необходима социализация. Поэтому во время наших встреч я часто учу их чему-то прикладному, готовлю к самостоятельной жизни. К примеру, мы вместе идем в магазин, я обозначаю бюджет, в который надо уложиться, мальчики сами выбирают продукты и дома мы готовим ужин.

Бывает, при встрече решаем их насущные проблемы. Недавно ездили со Ваней в банк восстанавливать потерянную карту. Я долго учила его не бояться заговорить с прохожими если заблудился и не знаешь дорогу, на это ушло месяца три.

Для Вани, никогда не жившего в семье, проблема социализации была самой острой. Он не знал, например, что бывают разные виды творога, что вещи гладят утюгом, что есть понятие личного полотенца, да и вообще личных вещей (в детдоме ведь все общее). Мы открывали мир заново.

Тумбочка не должна возражать

Как правило, после встречи я сама отвожу мальчиков в детский дом. Как кот из мультика «Шрек», они жалостливо просят меня побыть с ними еще и еще.

В детском доме они больше похожи на тумбочку или стул. А со мной они другие, я разрешаю им иметь собственное мнение.

Воспитателю неудобно, если все дети в группе вдруг станут личностями, и каждый начнет требовать что-то свое одному — гречку, второму — макароны, третьему — рис. Все должны быть одинаковыми, стоять по стойке смирно.

В группах живут подростки от 12 до 18 лет. Они одновременно должны мыть руки, садиться за стол, кушать. «Тумбочка» не должна возражать и иметь собственное мнение. А если вдруг будет возражать – примут меры. Невозможно сравнять десять разных мальчиков с разным темпераментом под одну гребенку без слома психики и последствий для детей.

«Спасибо» не будет

Если вы хотите взять ребенка из детского дома, для начала устройтесь волонтером в детский дом. В нашем фонде, например, много программ, позволяющих навещать и ухаживать за детьми в больницах или участвовать вместе с ними в спортивных мероприятиях. Увидите изнутри, что это за система, многое поймете.

Часто, когда ребенка берут в семью, ожидают, что он будет благодарен. А этого никогда не будет. Вы будете пытаться героически «спасти» ребенка, вытащить его из системы. А он не знает, от чего вы его спасаете. Он всю жизнь провел в детском доме, для него это норма. За что, объясните, он должен быть вам благодарен?

Проверка на прочность

Когда ребенок попадает в семью, он начинает вытворять безумные вещи, проверять родителей на прочность «Я плохой, все предыдущие от меня отказались, а выдержишь ли ты» Ребенку важно узнать, что его принимают таким, какой он есть, что от него не отвернутся. И только тогда он станет нормальным. Часто семьи пугаются этого и возвращают ребенка обратно, те «пятьсот рублей» становятся последней каплей.

С Ваней мне пришлось пройти тяжелейшую адаптацию. Он материл меня, устраивал скандалы. Рассказывал всем в детском доме «Смотрите, я посылаю наставника на три буквы, а она все равно за мной бегает». Он обливал меня грязью перед воспитателями. И только после того, как я на две недели исчезла, перестала разговаривать с ним, попросил прощения.

Говорит, что боялся, что я уйду. Поэтому решил бросить первым. Ведь когда бросаешь сам – не так больно.

Как долго у нас длился период адаптации Несколько месяцев. И даже до сих пор он не закончился. Думаю, это связано еще и с появлением Егора. Ваня был уверен ну раз появился Егор, теперь-то я точно его брошу («двоих же любить нельзя, можно только одного»). Сейчас вроде полегчало. Он смирился, понял, что бросать его я не собираюсь, все его бзики стерплю. Ваня очень вспыльчивый, быстро закипает, а вылить негатив, кроме как на меня, ему некуда. Со сверстниками он не общается, с воспитателями тем более. Получается, что я единственная, с кем он может быть самим собой.

А у Егорки периода адаптации почти не было, наверное, это совпало с тем, что я появилась в его жизни в самый острый момент, когда была особенно нужна. За полгода нашего общения он покрасил волосы в розовый цвет, набил кучу татуировок – но это скорее подростковые попытки эпатажа. Его забирали в полицию за курение. Думаю, это тоже была проверка на прочность – приеду я за ним или нет. В общении с ним мне помогают «я-сообщения» «Я обеспокоена твоим поведением. Ты делаешь мне больно». Это его сразу останавливает.

Денежный развод

Во время первой же встречи Иван начал выпрашивать у меня новую куртку. Мы гуляли в парке, был ноябрь, и Ваня причитал, что ему нечего носить. Поскольку я не первый раз общалась с ребенком из детского дома и знаю многие их «фишки», оказалась стойкой к «разводу».  Иждивенчество свойственно всем детдомовцам – им все падает с неба, они постоянно получают кучу новых вещей. У Вани меркантильность выражается в попрошайничестве «дай-дай-дай», так он пытается вызвать у меня чувство вины или жалость. Я придумала, как это остановить — говорю, что волонтерам нельзя. Хочешь дружить – давай, но я не спонсор, извини. 

На курсах в Школе приемных родителей тоже этому учат. Психологи фонда советуют обходить стороной материальные вопросы. Если один раз дать деньги, ребенок начнет просить еще и еще.

Кстати, надо отдать должное Ване – когда он понял, что не выйдет манипулировать мной и получить карманные деньги — начал подрабатывать, выполняет сейчас курьерские поручения в фонде.

Травмы

Еще одна проблема — вранье. Ваня привык врать «С детства меня все обманывали, теперь я тоже обманываю». Я пытаюсь с этим бороться, но пока не очень успешно.

Травмы, безусловно, нужно лечить. Что-то можно проработать в семье хорошим отношением, теплом, заботой – тем, чего так не хватало в детском доме. Но и профессиональная помощь психолога обязательна. С Ваней мы начали эту работу.

Психолог говорит, что не все можно исправить. В случае с моими мальчишками это особенно тяжело.

Ваня, лежа в ванной, часто пытается уйти с головой под воду. Психолог говорит, что он всегда будет стремиться переживать этот детский опыт — когда его топили в тазике воспитатели.

Помимо жесткого обращения с самого раннего детства, они столкнулись и с сексуальным насилием. Старший в их группе насиловал мальчиков, кого-то хитростью, кого-то силой. Это случилось не один раз, а было на протяжении нескольких лет. Тот воспитанник давно выпустился. Я пыталась поговорить с воспитателями этого детского дома, выяснить, почему они не вмешались. Но они лишь говорили, что ничего не могли с ним сделать.

Что дальше

В 18 лет ребенок выпускается из детского дома и переезжает в собственную квартиру. Но он абсолютно не подготовлен к самостоятельной жизни, особенно, если отказник при рождении и никогда не жил в семье. В детдоме живут группами, у них никогда не было своей комнаты, не то, что квартиры! Одиночество для них очень страшно. Многие спиваются, бомжуют, не доживают до 40 лет.

Оба моих мальчика сейчас учатся в колледже на втором курсе, по специальности «наладчик пищевого оборудования». Ване через месяц исполнится 18, но он пока играет в компьютерные игры, пишет музыку и совсем не хочет думать о будущем. Он уверен, что его по жизни будут жалеть, что «придут спонсоры и одарят бедного сиротинушку». И пока у меня не очень-то получается его переубедить. Думаю, он все поймет со временем, когда понадобятся деньги и придется зарабатывать.

Я хочу быть старшим другом для своих ребят. Они не готовы к жизни, не знают элементарных вещей, и самое страшное —  им не у кого спросить. Я решила для себя так буду рядом, после выпуска из детского дома пусть живут со мной, если захотят. А дальше отпущу их в большую жизнь, постепенно мягко сталкивая с реальностью.

Имена героев изменены