Приемная мама нужно много любви и терпения, чтобы преодолеть все трудности

Взять приемного ребёнка мне предложил муж. У нас это второй брак, и общих детей нет. Я была ошарашена и сказала: «Давай подумаем, всё взвесим». Через полгода мы вернулись к этому разговору. Муж сказал: «Я всё взвесил. И даже нашёл ШПР».

Школу приемных родителей мы оканчивали в Ново-Петровском детском доме (ныне закрыт – прим.), откуда потом забрали большинство наших детей. Школа нам очень понравилась, и мы до сих пор поддерживаем отношения со специалистами.

Всего в нашей семье четырнадцать приемных детей. Четверых мы уже выпустили, но они по-прежнему много времени проводят с нами. В нашей семье дети разных возрастов; самым старшим скоро восемнадцать лет, а самой младшей в декабре исполнится четыре годика.

Впервые мы взяли ребёнка в 2013 году. Мы его не искали; когда я получала заключение, мне сказали: «Светлана Валерьевна, есть мальчуган, сходите, посмотрите». Так мы познакомились с Данилой, которому тогда было 8 лет.

Перед первой встречей я очень волновалась, хотя за плечами большой родительский опыт – сама воспитала двоих детей. Естественно, мы накупили много игрушек и поехали знакомиться. Встреча прошла хорошо, и мы взяли Данилу на гостевой режим – как раз было лето.

Где-то через месяц Даня мне говорит: «Вот у нас всё хорошо, всё есть, а в детском доме столько детей ждут, когда их заберут домой, в семью. У меня там есть хороший друг, мы с ним с первых дней дружим». Это был Виталик.

После того, как оформили опеку над Даней, месяца через полтора поехали знакомиться с Виталькой. У Виталика есть сестра Диана, мы забрали их вместе.

На тот момент, когда мы их забирали, Виталику было 8 лет, а Диане 10. Они уже были в семье, так же, как и большинство наших детей. Адаптация проходила тяжело: весь травматичный опыт, тяжёлые истории прошлого начали выходить наружу. Было много проблем с поведением; у детей обострились хронические заболевания, Диана до сих пор часто болеет.

В то время не было службы сопровождения, вместо неё была опека. Честно говоря, с опекой нам очень повезло, они всегда меня поддерживали, я никогда не боялась прийти к ним и обсудить ту или иную проблему. Я приходила в опеку и плакала.

Сложный период продолжался года полтора. Ребята были настоящей бандой, всё делали в сговоре. Виталик тихий, а Данька и Диана –  огонь, очень вспыльчивые. Меня часто вызывали в школу, но я всегда была на их стороне.

С Дианой у нас сложно выстраивались отношения на протяжении всего времени. Она очень ждала своего папу, которого не знала, всё время говорила: «У меня такой папа…». Потом у неё как-то всё затихало. Она много раз хотела уйти, потом плакала, просила прощения. Это продолжалось довольно долго.

«Однажды поздно вечером, когда все уже легли спать, я пекла пирожки, и ко мне пришла Диана. Потихоньку, слово за слово, она начала раскрываться. Мы очень «бурно» поговорили, даже поплакали вместе. После этого наши отношения постепенно улучшились».

Сейчас Диане 18 лет, она успешно окончила школу и учится на втором курсе в колледже МЧС. Ей выделили квартиру, которую мы как следует обставили, но уходить от нас она пока не собирается (смеётся).

Потом к нам пришла Лера, подружка Дианы. Лера по характеру очень спокойная, и период адаптации у нас с ней прошёл тихо. Так получилось, что эти трое (Данька, Виталик и Диана) хулиганили, а Лера их «строила». И её слушались, хотя она младше Дианы.

В школу они пошли вместе с Дианой. У них всё время спрашивали: «Как же вы сёстры, у вас же фамилии разные?». А они отвечали: «Мама-то у нас одна, а папы разные!». Вообще у нас все дети так отвечают. Так что я много-много раз была замужем (смеётся).

Леру также возвращали повторно в детский дом из семьи, правда, по её желанию. Её хотела усыновить американская семья; взяли на гостевое пребывание, но потом вернули. Мне она позже сказала: «Я чувствовала, что ты где-то есть».

С Лерой всегда было просто – она целеустремленная, знает, чего хочет. Ещё в седьмом классе она сказала, что хочет быть врачом. Сейчас она учится на втором курсе медицинского колледжа и хочет стать косметологом. Как-то она мне сказала: «Мама, я сделаю так, что ты у меня всегда будешь молодая».

В то время я ещё занималась бизнесом; но работу пришлось на время оставить, так как я много времени уделяла детям. Было очень тяжело. Тогда же мы поняли, что в нашей квартире места всем уже не хватает. Я всегда разговариваю с ребятами как со взрослыми. Я сказала им: «Для того, чтобы взять Леру, нам нужно снять другую квартиру». Такие большие квартиры найти сложно, но у нас получилось. Ребята активно участвовали в ремонте, помогали в расстановке мебели.

Вместе с Лерой к нам пришли её сестра Настя и брат Женя. В тот момент сильной привязанности между ними и Лерой не было, так как их разделили в раннем детстве – Насте и Жене нужна была коррекционная школа, а Лере обычная. Когда подросли, стали вместе гулять, появились общие интересы.

Тот период был достаточно сложным. Очень помогли (и сейчас помогают) мои старшие сыновья от первого брака. Без них было бы очень тяжело. Они также окончили ШПР и много времени проводят с детьми. Думаю, в силу возраста им легко найти общий язык с подростками. Девочки тянутся к снохам – у них свои разговоры, секретики. А мальчики к сыновьям – за советами, за поддержкой.

Папа у нас очень мягкий. Помню, когда дети ещё были помладше, они всё время на нём висли. Так уж заведено в нашей семье – папа добрый и мягкий, а я строгая, «заправляю парадом».

Сейчас, так как нас много, мы снимаем большой дом на 700 кв.м. В нем у каждого есть свой уголок. Мальчики живут по два-три человека, как им хочется, девочки постарше – отдельно, малыши вместе. По дому дела тоже делают вместе: убираются, готовят. В доме у каждого есть свой участок, за который он отвечает, и они сдают друг другу дежурство – у них даже график есть.

«Своим детям я всегда говорю: «Меня не нужно любить, меня нужно уважать. Я вам никогда не заменю мать. Как бы я ни старалась, как бы я вас ни любила, но у вас у всех есть мамы, и никуда от них не деться. С хорошими ли историями, с плохими, но они есть».

Их мамы всегда живут в нашей жизни. Мы знаем, что мама делала в прошлом году, что делает в этом; у кого-то из детей мама умерла – мы ездили на могилку. Знаем истории и говорим о прошлом.

С кровными родственниками детей бывают разные истории. Мы приняли в семью Толика, когда он уже был подростком. Он в раннем детстве был в детском доме, потом его оттуда забрала бабушка и в подростковом возрасте вернула его обратно. Ещё у него есть старший брат, но он в семью не пошёл, так как до выпуска совсем немного оставалось.

Мы его забирали из реабилитационного центра. Много всего, конечно, было: Толика чуть не поставили на учёт, были проблемы с алкоголем, курением. Он не хотел учиться, ничего не хотел делать: «Не хочу, не буду, я не обязан, я устал». Но, глядя на остальных ребят, он постепенно втянулся в нашу жизнь, отношения стали налаживаться.

Толик поддерживает отношения со своей бабушкой. Она живет в другом городе. Толик регулярно ездил к ней – полол грядки, помогал по дому; я ездила вместе с ним, покупали ей продукты. Всё вроде бы было хорошо. А потом бабушка начала требовать у Толика деньги: «Ты мне должен, я тебя кормила».

Толик и сейчас с бабушкой общается. Они с ним часто созваниваются, но в гости к ней он ездит редко. Вся семья сейчас занята большим делом – строим свой большой дом, чтобы всем места хватало.

Потом у нас появились Валя и Лида, брат и сестра. Их вообще шестеро, но с нами проживают двое. Их отношения я всегда ставлю в пример: у них очень крепкие родственные связи. Они общаются и с мамой, которая лишена родительских прав, и со старшей сестрой, и с другой сестрой, которая в ПНИ.

Старшему, Вале, уже больше восемнадцати лет. Он часто бывает у нас. У него достаточно тяжелый диагноз, и его хотели поместить в ПНИ, но я его отвоевала. С Лидой тоже всё не просто – у неё шизофрения. В подростковом возрасте, конечно, много всего бывает, но мы со всем справляемся. Остальные дети относятся к ним хорошо, заботятся. Девочки следят и за Лидой, и за Валей.

Следующими к нам в семью пришли брат и сестра – Мелания и Егор. Мы их забирали из реабилитационного центра, где они пробыли долгое время. Это был печальный опыт, забирали детей с боем. В центре детей настраивали против нас, говорили, что за ними придет мама. И они, конечно, ждали свою маму, боялись, что их «чужая тётка» заберёт. Помню, когда забирали их, они сильно плакали, но как только сели в машину, сразу успокоились.

Мы сразу поехали в магазин, купили много всего: одежду, обувь, игрушки и так приехали домой. Мелании на тот момент было семь лет, и она практически не умела писать. Мы ходили к психологу, учились заново. Сейчас она ходит в школу, хорошистка. Учит английский язык. А Егорка ходит в детский сад.

Однажды мы узнали, что мама Дани (первого мальчика, которого мы приняли в семью), родила ещё одного ребёнка. Он очень расстроился, сказал, что в таких условиях она (сестрёнка) умрёт. Сначала мы не планировали брать Карину к нам – думали, может быть, всё наладится. Но потом мне позвонили из опеки: «Светлана Валерьевна, вы родили». Мы за один день собрали все вещи – коляску, кроватку. Её изъяли, и я легла с ней в больницу.

У нас сразу все Карину полюбили. Когда приехали из больницы, все дети собрались на неё посмотреть, и говорят мне: «Мама, она такая голодная, у неё глаза голодные». На тот момент она не знала, что такое молоко и каша. Муж, когда увидел, как она собирает крошки, заплакал.

Когда мы её забрали, ей был год. Через полгода мы лежали с Кариной больнице, и ей поставили несколько тяжёлых диагнозов – микроцефалия мозга, атрофия глазного нерва, эпилепсия. Мне говорили: «Откажись, она будет растением». Муж сказал однозначно: «Я тебя не виню, но уйду вместе с ней». Он первый её полюбил.

Сейчас Карине уже четыре года, она видит, ходит, разговаривает. Конечно, было тяжело, были бессонные ночи, она практически не спала. Но мы справляемся, все помогают, и она любимый ребёнок.

Друзья и родственники, честно говоря, нас не понимали. У нас всегда всё было, мы были материально обеспечены, могли много путешествовать. Сейчас с этим, конечно, сложнее, но летом мы всей семьёй ездим отдыхать.

Знакомые иногда говорили: «Ой, а вас ещё кто-то в гости приглашает?». Первый раз, когда мы все вместе приехали на юбилей к родственникам, все от нас тихонечко отодвинулись и смотрят. А мои дети взяли вилки и ножи и начали есть. Все очень удивились – наверное, думали, что сейчас руками есть будут, детдомовские же. 

Вообще, всегда, когда мы куда-то все вместе ездим, мне говорят: «Мы никогда не думали, что дети из детского дома могут быть такими воспитанными».

«Дети после прихода к нам в семью очень изменились. У них изменился мир, они стали увереннее в себе, обрели «почву под ногами». Они мне часто говорят: «Мам, ты крутая». А я им говорю: «Раз я крутая, значит и вы у меня крутые».

Будущим приемным родителям мне бы хотелось сказать: неважно – кровные дети или приемные, в них всё равно вкладываешь много сил. И если встали на путь родительства, должны понимать – лёгких путей нет. Нужно много любви и терпения, чтобы преодолеть все трудности, которые обязательно будут.

Решение принять ребенка в семью должно быть продуманным и взвешенным, родители должны правильно оценивать свои силы. Все эти воздушные замки, которые родители порой себе рисуют, – их не будет. Вы родители, вы должны этот замок сами строить, и в этом замке должны жить ваши дети. Вот я свой замок строю (смеётся).