Приемный мальчик 6 лет в семье, но до сих пор помнит свою няню Роксану

Евгении Кавериной 34 года, она архитектор и ландшафтный дизайнер. У нее трое детей: Ярику восемь, Казимиру семь, Роме, приемному сыну, восемь. Последние шесть лет он в семье. Это не просто изменило его судьбу — это его спасло.

Рома родился в декабре 2010, кровная мама отказалась от него при рождении. В полгода, когда мальчик был в доме ребенка, его взял под свое кураторство благотворительный фонд «Волонтеры в помощь детям-сиротам». При поддержке фонда и проекта «Дети в беде» Рома прошел обследование и перенес сложную нейрохирургическую операцию в НИИ неотложной детской хирургии и травматологии («Центр Рошаля»). Все это время в больнице с ним неотлучно была няня Роксана. Прошло много лет, но Рома до сих пор ее помнит. Может быть, потому, что в семье хранят фотографии, на которых Роксана снята с маленьким Ромой.

— Я сама волонтер фонда, — говорит Евгения . — И поэтому хорошо понимаю, что няня ребенку-сироте жизненно необходима, просто жизненно.

Когда Роме делали вторую, уже ортопедическую операцию, с ним опять была Роксана. Невозможно объяснить, как это важно для ребенка. Ведь и взрослому человеку в больнице одному тяжело, а для ребенка значимый, только его взрослый — это не просто поддержка в трудное время, это необходимое условие нормального развития физического и психического развития.

К счастью, вскоре в Ромину жизнь пришла приемная мама.

— Я впервые увидела Ромку на сайте «отказников», — говорит Евгения. — Подумала, что будет трудно, потому что дело серьезное, нейрохирургия — это не шутки. Мне захотелось его взять, но возможностей не было — я была в положении, ждала второго ребенка. А потом я собралась с силами и решилась. Ему было уже полтора года.

В декабре 2012 года приехали мы домой, как раз за десять дней до Ромкиного второго дня рождения. У ребенка речи не было вообще, он даже «мама-папа» не говорил. Ходил плохо: пройдет два шага — падает. Неврологические проблемы сказывались на всем — на речи, на мышлении, на координации. Мы проходили лечение у офтальмолога и невролога, трудное и временами болезненное. Он начал говорить. Очень трудно было сформировать бытовые навыки, навыки самообслуживания. Потом, когда мы начали ходить в сад, ему было трудно общаться с детьми, трудно было понять, что мама уходит, но она вернется.

В сад мы ходили с трех лет, сначала на два-три часа, просто чтобы он поиграл с ребятами, адаптировался. Но как только мы попробовали прийти на полдня — была истерика и беда: мол, мама уходит, оставляет в казенном учреждении. Для него это был шок. Плюс с детьми надо было играть, а его игры не всегда были понятны для других детей — он мальчик с особенностями развития. Я тогда перерыла всю Москву в поисках дефектолога. Созвонилась с Мариной Андреевой (была сотрудником фонда, — ред.), рассказала об этом, и она сказала: а у нас же есть! Замечательный дефектолог, который помогает приемным семьям, Людмила Мамедовна Феррои (дефектолог-логопед, сотрудник фонда, — ред.).

Она принимала нас в течение трех лет и готовила к школе совершенно безвозмездно. Она работает с родителями, с приемными детьми с особенностями, объясняет, как с ними жить, как с ним найти контакт, как объяснить другим, что они особенные. Все наши особенности развития она практически полностью устранила. Для него это до сих пор любимая Людочка, — смеется Евгения. — Она работает с такой любовью к детям, с такой отдачей и пониманием…  Это очень, очень и очень круто. Ребенок, который не говорил, не умел есть и пить, сейчас говорит — сами слышите, не замолкает. Учится он в первом классе обычной районной школы. Чуть медленнее остальных детей, но по математике у него «пять», пишет грамотно. Класс у него достаточно сильный, не скажу, что он отличник, но хорошист — да. Отдельное спасибо классруку и ребятам за то, что очень хорошо приняли нас в школе.

Читать Рома не очень любит. Он не гуманитарий совершенно. На первом месте ракетостроение, любит шаттлы и космические корабли, знает, где у корабля какая камера внутреннего сгорания и куда он летит. Я не знаю, а он знает, — смеется Евгения. — Он большой любитель «Лего» и вообще любых конструкторов, моторика у него работает великолепно. А ведь был диагноз «задержка психомоторного развития»…. Сейчас это обычный мальчик, бегает-прыгает, веселится и говорит без умолку. Молчал первые два года, а теперь вознаграждает себя за это с лихвой. Он отлично чувствует себя в коллективе, у него есть друг, с которым они прекрасно контактируют. Рома учится с братом Яриком в одном классе, он старше Ярика на четыре месяца. Ему очень помогают братья — если кто-то пробует Ромку обидеть, не в рамках диагноза, а вообще, то брат за него сразу впрягается.

Он прекрасно знает свою историю, он что-то даже помнит, Роксану, вторую операцию, как я приезжала в детский дом. Мы у себя в семье не скрываем, что Рома приемный ребенок, и он, и дети это знают. Была такая дивная история: один мальчик в садике переодевался рядом с Ромой на лавочке, и Рома мне сказал «мамочка». А мальчик говорит: «Это не твоя мама!» Рома поднял мальчика за воротник, твердо сказал «это моя мама», поставил мальчика на место и пошел одеваться дальше. А я ждала, что будет депрессия и паническая атака, но нет, ничего такого.

Конечно, были и истерики, и чего только не было, и игрушки летели, — смеется Евгения. — Ромка — парень с характером, у него есть природный стержень. Но он вылез благодаря своему характеру. И конечно, нам очень помогли. Мы безмерно благодарны и радуемся каждому дню.